Ло показывает монету.

Решка.

Вот почему я ненавижу азартные игры.

Обычно я в них проигрываю.

30. Роуз Кэллоуэй

— Эта неделя пролетела так быстро, — говорю я, наблюдая, как за окном падает снег, темное небо освещается яркими огнями горнолыжного курорта вдалеке.

Скоро мы улетаем домой: вернемся к бешеным папарацци, американскому телевидению и моей матери. Несмотря на то, что Бен, Бретт и Саванна ходили за нами повсюду, было приятно иметь дом, который не был напичкан камерами круглосуточно.

Коннор подкрадывается ко мне сзади, и его руки проскальзывают вокруг моей талии. Я снова прижимаюсь к его груди, теперь это действие намного естественнее. Трудно поверить, что несколько месяцев назад я боялась этой близости. Теперь все, о чем я думаю — это о том, как быть ближе.

Он убирает мои волосы с плеча и целует чувствительную кожу моей шеи, проводя линию до уха. Мои нервы напрягаются от каждого легкого, как перышко, прикосновения.

— Возможно, эта неделя и пролетела быстро, но сегодняшний вечер будет ощущаться таким... — его теплое дыхание щекочет меня — ...невыносимо... — он касается бретелек моей ночной рубашки, и они падают с моих плеч — ... медленным.

Воздух щиплет мою кожу, и он проводит рукой от моего бедра, вдоль моих изгибов и кладет ладонь на мою грудь. Он тянет шелковистую ткань, чтобы обнажить её. У меня перехватывает дыхание, когда он мнет мою грудь одной рукой, стоя позади меня, пока я смотрю на снегопад. Его мускулистое тело обнимает меня, между нами нет пространства, и я с нетерпением жду, когда его кожа соприкоснется с моей, когда его рубашка и брюки исчезнут. Пожалуйста, да…

Он массирует мою грудь с силой и желанием, вызывая новые ощущения во мне. Я мечтаю о нём. О нём всём. Его большой палец проводит по моему затвердевшему соску взад и вперед, дрожь каскадом пробегает по моему позвоночнику.

А потом он разворачивает меня к себе, его глаза скользят по моей груди и по тому, как собралась ночная рубашка на моей талии.

— Сними её — говорит он мне.

Я стягиваю ночную рубашку до лодыжек, моя голова начинает перенастраиваться, понимать, что должно произойти.

— Что мы... — я замолкаю, теряясь в том, как его глаза впиваются в каждый изгиб моего тела, пока я стою голая, только в черных хлопковых трусиках.

Когда он, наконец, встречается со мной взглядом, он говорит: — Я собираюсь трахнуть тебя.

Не мы займёмся любовью. Также не мы займёмся сексом. А просто: — Я собираюсь трахнуть тебя.

Требование, от которого у меня отвисает челюсть и намокают трусики. Прямо здесь. Вот и все. Со мной покончено. Он может взять меня так, как захочет.

Я избавляюсь от всех нервов, которые пытаются напасть на меня, потому что я все ещё девственница. Несмотря на то, что я с ним уже больше года и обрела уверенность, это всё ещё ново для меня. Я полагаю, что большинство девушек волнуются в свой первый раз.

Коннор хватает меня за талию, прежде чем я успеваю погрузиться ещё глубже в свои мысли. Он перекидывает меня через плечо, и я ахаю. Он похлопывает меня по заднице, в то время как моя голова болтается вверх тормашками, вся кровь приливает к моему мозгу.

— Перестань думать, — приказывает он, бросая мое тело на мягкий матрас.

Мое дыхание и мысли сразу же покидают меня.

Святое… Я смотрю, как он медленно вытягивает кожаный ремень от брюк. Мое сердце бешено колотится, когда он наклоняется и берет мое запястье в свою руку, оборачивая кожу вокруг него и деревянного изголовья кровати. Застегнув пряжку, он наклоняется к своему чемодану и находит другой ремень.

Для моего другого запястья.

— В мой первый раз я буду связана? — спрашиваю я, страх внезапно разрывает мой живот.

Слишком много всего, чтобы не думать.

— Да, — говорит он после того, как привязывает мое левое запястье к другой перекладине, которая намного дальше от первой. Он гладит меня по волосам, и наши взгляды встречаются. — Я собираюсь взять тебя глубоко... —  его взгляд опускается на мои губы, и моя грудь сжимается — ... жёстко...

О, блять… Место между моих ног сокращается, начиная пульсировать в ожидании чего-то большого, чего-то мощного.

— ...грубо... — он прикусывает мою губу, и я стону.

Просто войди уже в меня.

Он улыбается, зажав мою нижнюю губу между своими зубами. Он отпускает меня и говорит: — Терпение.

У него его гораздо больше, чем у меня.

Всё мое тело вспыхивает от горячего, мучительного желания.

Он оседлал мою талию и начинает стягивать мои трусики вниз, мимо моего округлого зада, вниз по бедрам и стройным ногам, пока не снимает их прямо с моих ступней. Теперь я полностью обнаженна. Я принадлежу ему. Я та, с кем он может играть. Та, о ком он может заботиться, та, кого он может поглощать.

Но потом он сполз с кровати.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Больше никаких вопросов, Роуз.

Я хмурюсь.

— Я вот-вот потеряю свою девственность. Я могу спрашивать все, что, чёрт возьми, захочу.

Он подходит ближе, его рубашка расстегнута, и он закрывает мне рот своей большой рукой. Он наклоняется так, что его губы касаются моей щеки, его дыхание согревает мою кожу.

— Ты можешь хвалить мой член, можешь умолять, а можешь вежливо просить о большем. Кроме этого я не хочу больше ничего слышать, а если услышу, то заткну твой рот твоими трусиками, чтобы ты не могла говорить, — его пальцы впиваются чуть глубже в мои щеки. — Но поверь мне, я этого не хочу. Я хочу слышать все звуки, которые ты издаёшь. Я хочу услышать, как ты кончаешь.

Перевод: Заткнись. И, чёрт подери, это меня заводит. Мое тело похоже на туго натянутую резинку, готовую вот-вот порваться.

Прежде чем убрать ладонь, он напоминает мне, почему мне не нужно задавать вопросы.

— Vous êtes en sécurité avec moi.

Со мной ты в безопасности.

Он целует меня в лоб и отстраняется, отступая к шкафу и оставляя меня голой и привязанной к кровати. Я должна верить, что он запер дверь — что никто не ворвется в спальню, пока мы занимаемся сексом. Я бы не полагалась настолько на удачу, с моим то везением.

Когда он возвращается, он несет полотенце, и я молчу, хотя мой желудок переворачивается от предвкушения и нервов. Он снова подходит ко мне и приподнимает меня за талию, расстилая полотенце у меня под попой. А затем он сбрасывает рубашку с плеч, обнажая четко очерченные, твердые мышцы пресса.

Он поворачивается ко мне спиной, прежде чем я успеваю насладиться им, и исчезает за рамой кровати, снова роясь в своем чемодане. Я вижу только его волнистые каштановые волосы.

— У меня есть кое-что для тебя, — говорит он мне, стоя с тонкой черной коробкой. Я видела достаточно коробочек с драгоценностями, чтобы понять, что это ожерелье.

Надеюсь, бриллиантовое.

Они мои любимые.

Мои глаза сверкают, и мое беспокойство рассеивается, когда он забирается на матрас, садясь рядом с моей талией. Я дергаю запястьем, желая прикоснуться не только к коробке, но и к его телу, от плеч до талии, до подола брюк. Ремни приковывают меня к этому месту, но я скрещиваю лодыжки, ожидая его.

Он медлит, его ладонь поглаживает мягкую черную бархатистую коробочку, дразня меня. Как много бы я отдала за то, чтобы эта рука ласкала меня.

— Это тот момент, где я должна умолять? — спрашиваю я, не в состоянии смягчить свои глаза, которые сужаются от яркого взгляда.

Его губы приподнимаются, а глаза наполняются возбуждением.

— Это замечательная идея, — говорит он. — Попроси эту коробку.

Я смотрю на него жёстче.

— Я пошутила.

— А я нет.

Чёрта с два. Я не собираюсь выпрашивать коробку. Я пристальнее вглядываюсь в футляр и представляю себе драгоценности. Это какое-то издевательство. Бьюсь об заклад, ожерелье великолепное, и мне бы оно очень понравилось. Моя решимость начинает слабеть. Это не значит, что я умоляю о его члене... Хотя, думаю… Думаю, что это тоже не за горами. Объект моего желания — драгоценности... бриллианты. Я бы умоляла о бриллиантах.