Криста & Бекка Ритчи

Поцелуй небо

Информация

Внимание! Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу-переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Просим Вас, дорогие читатели, НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук. Спасибо!

Книга: Поцелуй небо

Автор: Криста & Бекка Ритчи

Серия: Зависимые #4: Сёстры Кэллоуэй #1

Перевод: AmorNovels

Ca plane pour moi — Plastic Bertrand

Kiss the Sky — Shawn Lee’s Ping Pong Orchestra

Loud Like Love — Placebo

The Wire — HAIM

Timber — Pitbull, Kesha

I Know — Tom Odell

Love Interruption — James Wolpert, The Voice Performance

Counting Stars — One Republic

Strong — London Grammar

Stars (Hold On) — Youngblood Hawke

WE ALL DIE YOUNG — STEELHEART

Applause — Lady Gaga

Bottom of the River — Delta Rae

Пролог

— Хочешь познать настоящую жизни, малыш? — однажды сказал мне мужчина. — Нужно познать для начала себя.

Он пил спиртное из бутылки, завёрнутой в бумажный пакет, сидя на крыльце черного хода пятизвездочного отеля. Я вышел на улицу в свой десятый день рождения, нуждаясь в свежем воздухе. Всем в конференц-зале было от тридцати пяти лет и старше. Ни одного ребенка моего возраста.

На мне был костюм, который слишком туго сжимал мое юное тело, и я старался не обращать внимания на то, что прямо внутри моя мать с округлившимся животом расхаживала вокруг своих партнеров по бизнесу. Даже будучи беременной, она командовала каждым человеком в этой комнате со сдержанностью и стоицизмом, которым я мог легко подражать.

— Я знаю, кто я, — сказал я ему.

Я был Коннором Кобальтом. Мальчиком, который всегда поступал правильно. Мальчиком, который всегда знал, когда заткнуться, а когда высказаться. Я прикусил язык до крови.

Он посмотрел на мой костюм и фыркнул.

— Ты всего лишь цирковая обезьянка, малыш. Ты хочешь быть как те мужчины внутри, — он указал на дверь позади себя. А потом наклонился ко мне вплотную, как бы делясь секретом, его зловонное дыхание от водки чуть не сбило меня с ног. И все же я все еще предвкушал его слова. — В таком случае, ты должен быть лучше, чем они.

Совет старого пьяницы остался со мной дольше, чем всё, что когда-либо говорил мой отец. Два года спустя моя мать усадила меня в нашей семейной гостиной, чтобы сообщить новость, которая сравнима с этим воспоминанием. Воспоминанием, сформировавшим меня каким-то каталитическим образом.

Видите ли, жизнь можно разбить на годы, месяцы, воспоминания и волнующие моменты. Три случая определили мою.

Первый.

Мне было двенадцать. Я провел каникулы в школе-интернате для мальчиков «Фауст», но по счастливой случайности на выходных решил посетить дом моей матери за пределами Филадельфии.

Тогда она решила рассказать мне. Она не назначила дату, не спланировала событие, не превратила это в нечто большее. Она сообщила новость так, будто увольняла сотрудника. Быстро и конструктивно.

— Мы с твоим отцом развелись.

Развелись. В прошедшем времени. В какой-то момент я упустил что-то настоль значимое в своей собственной жизни. Это произошло прямо у меня под гребаным носом, потому что моя мать посчитала, что это ничего не значит. И заставила меня поверить в тоже самое.

Их расставание считалось обоюдным. Они отдалились друг от друга. Катарина Кобальт никогда не пускала меня в свою жизнь на сто процентов. Она не позволяла никому видеть больше, чем нужно. И именно в этот момент я научился этому трюку. Я научился быть одновременно сильным и бесчеловечным.

Я потерял связь с Джимом Эльсоном, моим отцом. У меня не было никакого желания возобновлять с ним отношения. Истины, которые меня окружали, могли причинить боль, только если я им это позволял, поэтому я убедил себя в том, что это всего лишь факты. И двинулся дальше.

Второй.

Мне было шестнадцать. В тусклом кабинете «Фауста», где дым клубился в воздухе, два старшекурсника оценивали шеренгу из десяти парней, останавливаясь перед каждым во время произношения клятвы.

Вступление в тайное общество было эквивалентно принятию в команду по лакроссу. Одетые в школьные брюки, блейзеры и галстуки, многие из нас должны были украшать коридоры Гарварда и Йельского университета и снова и снова повторять одни и те же ошибки.

Они задавали каждому парню одинаковый вопрос, каждый отвечал простым покорным да, и им велели встать на колени. Затем они нацеливались на следующего мальчика.

Когда они остановились передо мной, я сохранял относительное спокойствие. В основном, я старался скрыть расцветающую самодовольную улыбку. Они выглядели как две обезьяны, бьющие себя в грудь и просящие банан. Я же не собирался отдавать свой гребанный банан кому попало. Польза должна перевешивать затраты.

— Коннор Кобальт, — сказал блондин, ухмыляясь. — Отсосешь мне?

Вопрос должен был показать, насколько мы готовы выполнять приказы. И я, честно говоря, не был уверен, как далеко они зайдут, чтобы проверить это.

Что я получу с этого?

Призом было бы членство в социальной группе. Я верил, что смогу добиться этого другим способом. Я видел путь, которого не видел никто другой.

— Думаю ты что-то путаешь, — сказал я ему сквозь улыбку. — Ты должен отсосать мой член. Тебе это понравится больше.

Новички разразились смехом, а блондин шагнул вперед, его нос почти касался моего.

— Что ты мне только что сказал?

— Я думал, что в первый раз выразился предельно ясно.

Он дал мне возможность снова подчиниться. Но если бы я хотел, чтобы мной руководила группа отравленных тестостероном обезьян, я бы вступил в футбольную команду.

— Нет, не предельно ясно.

— Тогда позволь мне повторить, — я наклонился вперед, уверенность просачивалась сквозь каждую пору. Мои губы коснулись его уха. Ему это понравилось больше, чем он думал. — Отсоси. Мой. Член.

Он толкнул меня назад, раскрасневшийся, и моя бровь изогнулась.

— Какие-то проблемы? — спросил я у него.

— Ты гей, Кобальт?

— Я люблю только себя. В этом смысле — может быть. И все же, я все равно не отсосу тебе.

С этим я покинул тайное общество.

Восемь из десяти новичков присоединились ко мне.

Третий.

Мне было девятнадцать. Пенсильванский университет, Лига плюща.

Я бежал по студенческому центру, замедляя темп до быстрой ходьбы, пока не дошёл до женского туалета. Открыл дверь, и увидел брюнетку на десятисантиметровых каблуках и в консервативном синем платье, которая стояла у раковины, оттирая пятно влажными бумажными полотенцами, ее глаза были наполнены кровью от гнева и беспокойства.

Когда она увидела, что я вошёл, она направила всё своё накопившееся недовольство на меня.

— Это туалет для девочек, Ричард.

Она использовала мое первое настоящее имя и попыталась бросить в меня бумажное полотенце. Но оно упало на пол.

Это не я пролил банку Cherry Fizz на её платье. Но в понимании Роуз Кэллоуэй я вполне мог быть виновным. Мы пересекались каждый год, в моей школе-интернате и ее частной школе, соревнуясь в Модели ООН и обществах почета [1] .

Сегодня я должен был быть ее студенческим послом – провести ей экскурсию по кампусу перед собеседованием с деканом, которое должно решить, будет ли она участвовать в программе Чести или нет [2] .